Из книги Иосифа райхельгауза "Не верю!"
ЦВЕТЫ МАРИИ МИРОНОВОЙ
Мы приехали на гастроли в Израиль со спектаклем "Уходил старик от старухи". Успех потрясающий: Мария Миронова и Михаил Глузский купались в лучах славы, во всех городах нас ждали переполненные залы, внимание прессы, похвалы, бесконечная череда приемов и море цветов. Мария Владимировна, обычно не очень покладистая и часто чем-нибудь недовольная, была в прекрасном настроении. Каждое утро я звонил ей в номер, и мы вместе спускались завтракать, днем путешествовали по рынкам и лавочкам, а вечером играли очередной спектакль. Последнее выступление было в Тель-Авиве, и снова был битком забитый зал, люди стояли в проходах, все было очень торжественно, и даже посол России в Израиле Александр Бовин вышел на сцену, трогательно поблагодарил артистов и поставил к ногам Марии Владимировны огромную корзину цветов. Следом за ним свою корзину преподнес Анатолий Щаранский, и кто-то еще, и кто-то еще... В конце спектакля цветами была завалена вся сцена. Мария Владимировна, сияющая и счастливая, отправилась в гостиницу в шикарном автомобиле, и все цветы должны были перевезти ей в номер.
Утром я, как обычно, ей позвонил. К большому моему недоумению, Мария Владимировна разговаривала натянуто. Я спросил:
- Мария Владимировна, у вас все в порядке?
- У меня все в порядке, - холодно и официально ответила Миронова.
Я понял, что все совсем не в порядке. Артист - существо тонкое и ранимое. Миронова обладала гипертрофированным артистизмом, и, естественно, ее ранимость и обидчивость тоже приобретали нешуточные масштабы. Я, не раздумывая, побежал вниз, чтобы выяснить у Марии Владимировны причину ее мрачности и попытаться привести "бабушку" в более приятное расположение духа. Комната была похожа на оранжерею: на всех столиках, тумбочках и шкафчиках стояли вазы и корзины с великолепными букетами, и все это источало потрясающий аромат. Посреди комнаты в кресле восседала Мария Владимировна, выражение ее лица было очень сосредоточенным и недовольным. Я понял, что нужно срочно что-то предпринять, потому что собирается гроза.
- Мария Владимировна, какой успех! Вы видели, сколько было зрителей! - начал я.
- Да уж, успех, - саркастически заметила Миронова.
- А сколько цветов!
- Про цветы я даже слышать не хочу!
- Мария Владимировна, что с вами? Вы чем-то недовольны?
- Я всем очень довольна, - сквозь зубы процедила Мария Владимировна.
Мне ничего не оставалось, как снова начать говорить о том, как ее любит публика, о том, с каким успехом прошли гастроли, а в особенности последний спектакль, и какие замечательные цветы ей подарили...
- Да уж, цветы, - с негодованием воскликнула Мария Владимировна. - Вчера в театре было девятнадцать корзин, а сюда привезли только тринадцать. Ваши жиды шесть корзин сперли!!!
Какая мелочь может испортить жизнь знаменитой артистке!
ТАБАКОВ И ЛИЛИПУТЫ
"Современник" выехал на большие летние гастроли в Ригу. Гастроли в Прибалтике - всегда радость, всегда счастье, особенно если проходят они летом, и живем мы в Юрмале, в курортных и почти европейских Дубултах. Многие приехали с семьями и привезли с собой детей.
Утром мы ходили на море, потом репетировали, вечером играли спектакль, а ночью начинался отдых. Труппа "Современника" большой торжественной процессией выходила на центральную аллею, идущую вдоль моря, и частенько вся компания, возглавляемая Галиной Волчек и Олегом Табаковым, заходила посидеть в кафе или ресторанчик. Однажды был запланирован небывалый по советским временам выход в ночной ресторан, где обещали грандиозное шоу. Ночных ресторанов в то время в Москве не водилось, и само это понятие носило отпечаток загнивающего Запада. Наш поход в ночной ресторан был обставлен по высшему разряду: впереди шел Олег Павлович Табаков в смокинге, дамы были в вечерних платьях, и вместе со всеми шли два мальчика лет десяти-двенадцати - известный ныне предприниматель Антон Табаков и известный ныне режиссер и продюсер Денис Евстигнеев. Оба они были невысокого роста, довольно крепкие и одеты соответственно случаю в костюмчики и белые рубашки с галстучками.
Мы подошли к ресторану, где у входа стоял высокий светловолосый прибалт-швейцар и одинаково всем улыбался. Скорее всего, многих артистов он и не знал, но понял, что идет какая-то представительная делегация. Когда к входу подошли Антон и Денис, швейцар тут же изменился в лице, замахал руками и стал короткими отрывистыми фразами объяснять нам, что ресторан ночной, будет специальная программа и детям никак нельзя. В этот момент к нему подлетел Олег Павлович Табаков и, привстав на цыпочки, чтобы дотянуться до уха высокого швейцара, громким театральным шепотом начал его отчитывать:
- Да как вы смеете! Эти люди обладают теми же правами, что и вы! Вы их оскорбляете! Это же лилипуты!
С тех пор Антон Табаков и Денис Евстигнеев часто посещают ночные рестораны.
ГРАНДИОЗНОЕ РЕЖИССЕРСКОЕ РЕШЕНИЕ
Шел один из премьерных спектаклей "Чайки", мне сказали, что вечером придет Александр Володин и как будто он чуть ли не специально приехал на спектакль из Петербурга. Я нервничал и с нетерпением ждал конца спектакля.
Мне нравится смотреть финал "Чайки", когда Треплев стреляется. У Чехова это происходит за кулисами, а в нашем спектакле артист Виктор Шамиров очень обстоятельно прилаживает ружье, натягивает веревку, привязанную к спусковому крючку, ружье действительно стреляет, и Треплев медленно падает на сцену того самого театра, где когда-то ставил свой спектакль с Ниной Заречной. Персонажи на другом конце сцены слышат выстрел, и только тогда Дорн выходит смотреть, что случилось. Дальше следует знаменитая фраза "Дело в том, что Константин Гаврилович застрелился" и финальная мизансцена, которой я очень горжусь.
Спектакль шел замечательно. Компания в доме Сорина играла в лото, Треплев-Шамиров выслушал монолог Нины Заречной, повозился с ружьем, дернул за веревку, и... выстрела не последовало. У меня по спине пробежали мурашки.
Шамиров еще раз дернул за веревку, и опять ничего не произошло. Виктор - артист очень нервный, к тому же еще и режиссер, поэтому он как-то неуклюже и некстати топнул ногой, повесил на ружье шапочку и лег на сцену. Я пришел в ужас - финал был сорван.
Зрители, правда, все равно аплодировали. Но для меня дороже всех был Володин, и я уже представлял себе, как буду оправдываться и объяснять, что произошла чудовищная накладка. Сильно расстроенный, я стоял у выхода и ждал Александра Моисеевича. Он выбежал с распахнутыми объятиями и стал громко и эмоционально говорить:
- Иосиф Леонидович! Гениально, потрясающе! Спасибо!
Я начал что-то не очень внятно объяснять - мол, было бы неплохо, если бы ружье все-таки выстрелило. Володин меня не слушал и продолжал:
- Гениально! Великолепно! Грандиозное режиссерское решение - Треплев не стреляется! Это лучшая "Чайка" в моей жизни!
